№ 30, 26 июля 1996г., с. 26-27.

На фоне Пушкина

Очерк

(Окончание, начало в №№ 28, 29)

Пир во время чумы

Международная конференция "Пушкин и Чехов", работавшая все дни праздника поэзии в Пушкинских Горах. Самое большое впечатление этих дней.

Неожиданной преамбулой явился Иваныч, слесарь из Душанбе, сосед в поезде "Москва—Псков":

— К Пушкину, значит, едешь. А безалаберный был мужик. Весь в долгах, и женился вон как поздно: потому что кто бы за него пошел? Сватался к этой... Лопуховой, да? (Тут Иваныч объединил, кажется, двух муз двух великих поэтов: Ушакову и Лопухину). Ну и отказали ему. А потом он написал "Сказку о царе Салтане", царь ему за это дал пятнадцать рублей, он и смог жениться.

Такая вот трактовка.

Можно возмутиться вслед за пушкинским Сальери, можно посмеяться вслед за пушкинским Моцартом, приведшим с улицы нищего музыканта...

Можно вспомнить вслед за Довлатовым

Что общего, казалось бы, между Пушкиным и Чеховым? Между гармонией, светом и пространством одного и безысходными житейскими коллизиями у другого?

Но вчитайтесь в краткий довлатовский экскурс. Чутье прирожденного филолога, не обремененного университетским образованием... Перечитав после поездки "Заповедник", я нашла не одно созвучие докладам уважаемых мэтров.

Что же собрало вместе пушкинистов и чеховедов — по выражению местного художника, "профессорскую тусовку, кочующую по конференциям"?

Известно, словесники! Найдут, где хотят, аллюзии, подведут теорию, придумают термины...

Давным-давно покинув эту стезю ради более приземленной профессии, променяв книги на людей, я слушала доклады с возрастающим чувством восторженной ностальгии...

И то, что я попытаюсь передать — это не тезисы. Смешение штрихов, поворотных пунктов, краеугольных камней... своими словами... большей частью безадресными — сознательно — цитатами... аморфными образами...

— Между рождением Пушкина и смертью Чехова лежит золотой век русской литературы.

— Толстой называл Чехова Пушкиным в прозе.

— Два реформатора театра. Их драматургия опрокидывала представления времени.

— Два безбожника в русской литературе. Сейчас модно доказывать обратное...

— Неприемлемость любых догматов.

— Творчество — религия Пушкина. Везде, где Пушкин говорит о поэзии, он употребляет религиозные термины.

— Творческое сознание включает в себя сознание религиозное. Поиск истины и Бога наедине со своей совестью.

— Скрытый, неявный гуманизм. Не императивная нравственность, как у Толстого и Достоевского, не переделка человека.

— Толстой о Чехове: "Содержания, как и у Пушкина, никакого".

— "Цель творчества — идеал, а не нравоучение", — Чехов.

...Прения, разговоры в кулуарах, доклады... "Понятие счастья у Пушкина и Чехова", "Мотивы ума и безумия в произведениях Пушкина и Чехова"... судьба гуманности в русской литературе... "Повести Белкина", пересказанные Чеховым... "Русалка" — и "Чайка". "Искусство и вера"...

Ломались копья над темой веры. Незримо громоздились горы изученных книг и статей. Мэтры деликатно осаживают молодых. Пускались дротики в иностранцев, иногда слишком вольно толкующих не до конца осмысленное русское слово... Обаятельный Вольф Шмидт, изучивший вдоль и поперек "Пиковую даму", отругивался от известного пушкиниста А. Чудакова по типу "Саша, ты не прав". Импозантный Такаси Кимура, кажется, напрасно поставил в один ряд карточный долг и долг перед отечеством (может, это переводится одним иероглифом?). "Это что, — сказал мне американец Пахомов. — Один мой студент выстроил целую концепцию: от междометия "уж" до змея-искусителя. Пытался его переубедить, но, похоже, не смог..."

— Что, по-вашему, привлекает японцев в Чехове? Не просто ведь "Остров Сахалин"?

Георгий, подумав, высказался поэтически:

— Красота уходящего мира.

С изысканно интеллектуальным изяществом председательствовали на заседаниях профессоры В. Катаев (МГУ) и В. Маркович (ЛГУ). На докладе последнего зал просто не дышал. Пересказать это нельзя. Можно только с белой завистью подумать о нескольких поколениях студентов, слушавших его лекции.

"Это не просто элитарные словесные игры, — думала я. — Это стоп-кадр гуманитарного уровня наших умирающих университетов. Духовный пир во время чумы".

Похожее высказал Олег Ефремов:

— Я болел в эти дни, лежал в номере, смотрел телевизор... Совсем не то, что здесь, в стране происходит... И если бы то, что здесь происходит, расходилось кругами...

На конференции сидели не только местные научные сотрудники (восторженные их реплики в перерывах в ответ на мои вопросы, часто ли здесь такое) — стекались с округи московско-питерские интеллигенты, у кого здесь дачи: послушать. Вдохнуть.

Не в том уже дело, думала я, — не в точках зрения и не в уровне компетентности. А в том, что пока вот такое есть... пока съезжаются люди из Парижа, Нью-Йорка, Киото, Иркутска — поговорить о двух феноменах русской культуры. Пока возможно передать, чем владеешь, друг другу и дальше...

...Пока появляется там и тут энергичная и нарядная Галина Петрова, директор общества "Пушкинский проект", невесть из каких источников сумевшего организовать это мероприятие...

...пока готовится к изданию книга Игоря Сухих о Сергее Довлатове... пока лежит в московском издательстве уже переведенная книга Владимира Александрова о Набокове и не может выйти из-за какого-то лопнувшего банка...

Пока живет еще наше неповторимое нематериальное национальное достояние — наша культура.

На фоне Пушкина.