1 октября 1994 года
	№ ... (...)
муниципальная общественно-политическая газета Сергиево-Посадского района	издается с 23 июля 1918 года

Великий Одержимый Человек

— Д

а не надо обо мне писать! Вы увидите — я совсем неинтересный человек. Это раньше, когда все ко мне на уроки ходили... И вообще я уже старая, — сказал в телефон молодой голос.

И лицо оказалось тоже молодое. И смех такой, что невозможно его не поддержать. И только волосы седые, но все равно пышные и красивые.

Когда Валентине Георгиевне Токаревой было девятнадцать, ее ученики были младше на два года. Сейчас они тоже подходят к пенсии.

— Кто пошел по моей тропе — в учителя? Много, очень много! (смеется). И уже серьезно: — Мне просто повезло — с моим коллективом той, старой первой школы. Было у кого учиться. Они все двадцатых годов рождения, но мы и сейчас ходим друг к другу на дни рождения. И так целый год по кругу...

— Мы же никогда не говорили о тряпках! Только об учениках. Правда, я слышала: вы всегда такая нарядная... — Сейчас такого не наденут, в чем мы ходили! (смеется). А мы шли — учителя — после всех уроков замученные, в гору от 1-й школы, и у кинотеатра "Мир": "А пошли в кино!" Все вместе... И так вот до сих пор друг к другу по кругу.

Конечно, с коллегами было труднее, чем с учениками. Но я от ссор уходила. Хотя меня обижали. Но у меня был страх обидеть — потом ведь ночь не сплю.

Приходилось вам кричать, вызывать родителей, выгонять из класса?

— Да, конечно!.. Но выгонять — нет, это редко, материал ведь пропустят...

— Себе дороже?

— Да. И хотя ругали нас за двойки...

— Вы их все равно ставили направо и налево.

— Все равно ставила. А потом, когда стал пропадать голос и перешла в кинотехникум, думала: за что же я ставила двойки своим ребятам? Да они же все были отличники!

— Вы как математик, можете сформулировать, что такое хороший ученик и что такое плохой?

— Очень медленно: — Я все думаю, почему так трудно в жизни отличникам. Вот был один — умница, скромница... А не нашел себя — и алкоголь, и под гору. А другой как ученик — не на что надеяться. А в жизни приспособился.

А вообще слабые ученики дольше меня помнят. (Читает письма, открытки): "Вы научили нас не только математике, а гораздо большему — любви и уважению к людям" (слезы в глазах). — Стоило ради этого жить?

— У вас было в жизни что-нибудь, кроме работы?

— (Бурно) Ни-че-го! И вот вы спрашиваете, о чем жалею — об этом тоже. И еще — была бы я тогда помягче с ребятами...

Но давайте предоставим слово тем ребятам.