суббота 24 мая 2000 года
	№ 57 (13590)
муниципальная общественно-политическая газета Сергиево-Посадского района	издается с 23 июля 1918 года

Хобби физика Польцера

Г

ОТЛИБ ПОЛЬЦЕР — человек необычный. Физик-ядерщик, выйдя на пенсию, начал реализовывать свои очень небанальные хобби.

Ездил, например, дважды в Африку, к бушменам. Построил там для них больницу.

Создал музей природы и охоты («У меня два деда лесники и охотники, и отец, и супруга, и я сам»). В это хобби Готлиба органично входит... разговаривать со зверями и птицами. У него «инструменты» для этого есть — сродни, видимо, музыкальным. Некая, например, труба для разговора персонально с оленем.

А еще Польцер основал первый и единственный в Европе музей... Тунгусского метеорита. В замке Шенфельдс. Можно было бы написать — единственный в мире, если бы музей на эту тему не существовал в Ванаваре — ближайшем к месту падения населенном пункте, знаменитом главным образом этим фактом, а уж потом нефтедобычей и другими геологическими изысканиями.

Готлиб и сам там побывал. Там, где наши, грабительски настроенные к иностранцу вертолетчики, отказывались забрать его с болота, требуя тысячу с чем-то долларов. («А я не миллионер, я пенсионер».)

Он себя называет энтузиастом. Увлекся историческим метеоритом главным образом потому, что «это проблема, которую человечество не решило».

Понятно, что проблем, не решенных человечеством, больше чем много. Значит, был — не мог не быть — в данном случае импульс. Какой же? А простой до удивления. Готлиб случайно познакомился с «кинодеятелем», который летел снимать те места. Кажется, по фамилии Браунер (перевод с немецкого диктофон может и исказить). Этот кинодеятель спустя год-полтора за отсутствием финансов свое поприще в этой области свернул. «А я имею такой характер, что все что начинаю, должен кончить».

Но было бы идеализмом обозначить только этот повод. Польцер — физик-ядерщик. И, несмотря на то, что на своем лексически богатом, но ломаном русском он называет тунгусский взрыв «разрывом» (а поправлять его коллегам неохота, потому что коллегам понятно и так) — ясно главное: хобби совпало с профессией. Что может быть прекрасней?

Готлиб Польцер не был бы немцем, если б руководствовался одними эмоциями энтузиаста. Он связался с нашими космонавтами (с гордостью показал удостоверение члена нашей Космической академии). А ведь мало кто знает, что в свое время, то есть почти полвека назад, один очень трезвый разумом человек отправил на Тунгуску вертолет с лучшей экипировкой, людьми и приборами — исследовать тот самый взрыв, природу которого до сих пор не установило человечество. В числе экипажа того вертолета был (тогда еще будущий) космонавт Георгий Гречко (его тогда называли Жорой, а фамилию ни в каких документах упоминать было нельзя). Фамилию человека, пославшего вертолет с целью исследования последствий грандиозного взрыва, тоже долго нельзя было называть. Это был Сергей Королев.

Так вот полвека спустя Готлиб Польцер тоже пошел по «космическому пути». С помощью наших космонавтов получил на тунгусской почве совершенно новый (говорит с гордостью физика) результат по мутации микроорганизмов вследствие тунгусского «разрыва». Известно, что любая катастрофа (а взрыв огромного метеорита называется в публикациях тунгусской катастрофой) вызывает последствия в самых тонких структурах природы, и эти изменения могут интерпретировать потом биологи, экологи, геологи — список можно продолжить.

Вернемся к Готлибу.

— Что же составляет экспонаты музея метеорита?

И он начинает с немецкой педантичностью перечислять.

— Несколько выставок. Первая — о метеоритах. Их двадцать восемь. Самый большой — 1,5 кг. Вторая — выставка приборов, которые использовались в исследованиях. Например, буры, которыми берут пробы керна. Третья — о Зигеле.

Выпустив на немецком книгу нашего известнейшего уфолога (т.е. специалиста по неопознанным летающим объектам), Готлиб этим не ограничился. Он сделал выставку, зная, что книг у этого автора более сорока, а уж как, кто и когда это оценит по достоинству...

— Четвертая выставка — результаты. Образцы камней, торфа — все, что мы собрали в эпицентре падения метеорита. Пятая — копии научных работ, книг по Тунгуске. Шестая — о взаимодействии космических тел с Землей, даже миллионы лет назад. Седьмая — о кометах. Я об этом предмете имею представление.

А сейчас будет выставка о японском исследователе, который изучает, как может — вероятностно — существовать интеллект на другом конце Солнечной системы. Ничего себе, да?

— А еще, — продолжает Готлиб, — у меня есть хорошие документы в фонд Юрия Гагарина. Есть вклад туда американских космонавтов, которые гостили у нас в Цвиккау.

Если воспользоваться терминологией историка Льва Гумилева, Польцер — классический пассионарий. Только им владеет не «одна, но пламенная страсть». Это при том, что он, диабетик, живет на уколах (о чем русские вертолетчики, не соглашаясь забрать его с болота, могли и не знать). И недавно он ездил на операцию глаз из Германии в Сибирь.

* * *

А 8 мая в Москве мы говорили о войне. Оказалось: родина Готлиба — Черновцы. Тогда принадлежавшие Румынии. В войну семья немецкого происхождения по воле фюрера, нуждавшегося в рабочей силе и солдатах, оказалась в Германии. Сквозь несколько фильтрационных («спасибо Господу, не концентрационных») лагерей. К своей профессии лесника отец Польцера смог вернуться только в 45-м.

— Отец получил приказ в апреле на фронт. В Ростоке. Но он организовал таких же, поставленных под ружье, не хотевших воевать немцев, и им удалось вернуться домой сквозь цепи заградительных патрулей, которые могли расстреливать на месте...

— Но это же дезертирство.

— Больше чем дезертирство. Отец хотел строить новую жизнь, мирную жизнь.

Я помню даже час окончания войны. Мы были в американской зоне. Мне было девять. Так вот я вам расскажу то, что вы нигде не прочитаете. В последние две-три недели американская зона стала... британской. Почему? Потому что там, близ Шверина, был когда-то похоронен великий князь Мекленбургский, еще когда Германия делилась на княжества. А он был родственником английского короля. И англичане попросили американцев задержать передачу этого района Красной Армии, пока не изымут прах этого князя для вывоза в Великобританию. Представляете?

...Это рассказывая, Готлиб несколько раз повторил: «Это не можно читать в литературе... это нигде не опубликовано... это серьезно, что я вам сказал. Это я помню, из своей жизни. А почему я это говорю? Даже мертвые не могут иметь покоя в войну, не только живые!»

— Вы меня спрашиваете о войне. Это — сердечная боль. Это самое страшное для человечества — война. Что думают немцы о той войне? Мое мнение: они тогда не понимали, что делают. Гитлеровская идеология... Они поняли потом. Люди, которые знают историю, поняли. А те, кто ее не знает... И те, у кого нет работы... Вы понимаете? У вас ведь так же? С теми ребятами, которые не знают историю и не имеют работу? Иметь работу — очень важно для человека, особенно молодого, это развивает в человеке человека, это отличает его от животного — то, что он может работать, и еще культура. (Напомню с горечью, что в свое время фюрер действовал не одной только идеологией, а еще и ликвидацией безработицы — за счет войны.)

Напомню, что Готлиб Польцер — бывший восточный немец, и проблему безработицы, наверное, видит особенно остро... Мало кто помнит сейчас, что первый исследователь Тунгусского метеорита Леонид Кулик пошел потом в ополчение, и, будучи востребован отечественной наукой, отказался быть отозванным с фронта словами: «Я должен выполнить долг перед Родиной». И я была свидетелем встречи Готлиба Польцера с дочерью Кулика, Ириной Леонидовной, когда Готлиб встал во фрунт и сказал: «Ваш отец погиб как военнопленный. Вот вам мой адрес».

А дед Польцера был военнопленным в России, в первую мировую. Правда, выжил.

Вернемся в 8 мая.

— У меня много друзей здесь, — говорил в этот день Готлиб. — В сентябре я был в Москве проездом, когда погибло столько людей от террористических взрывов. Тогда террористы сказали, что собирались разрушить атомные станции. Мое мнение — у вашего народа после этого не было другого пути. Нельзя жить, когда терроризм. И я желаю вашему народу быстрее окончить эту войну, где гибнут и русские, и чеченские ребята, которые тоже сейчас не понимают, что делают... Может, потом будут понимать больше. Это не только мое мнение, многие немцы так думают.

Такой вот разговор состоялся у нас с Готлибом Польцером. О взрывах. О музеях. О войне.